«Один из крупнейших фармацевтических конгломератов в Европе и США» , «Благодаря им я забыла о походе к косметологу!», «Правительство Соединенных Штатов выражает благодарность корпорации за помощь в переоснащении ВС страны» - то, что можно услышать об «Амбрелле» на улице от простых граждан или же прочитать в СМИ. Биоинженерия, фармакология, вирусология, косметология - все еще сомневаетесь за кем будущее?
«Humanity's future is safe under our umbrella»
Будущее человечества в безопасности под нашим зонтом.
Мы НЕ занимаемся разработками вируса, который способен уничтожить человечество.
...Но это не значит, что мы не проводим эксперименты над людьми.
Мы НЕ всемогущие.
...Но это не значит, что нас можно не воспринимать всерьез.
ID+ | Имя: Валери Милтон (Valerie Milton) Необходимая информация
|
ID+ | Имя: Хизер Милтон (Heather Milton) Необходимая информация
|
ID+ | Имя: Ольга (по российскому паспорту - Уразова) Баум (Helga Baum) Необходимая информация
|
ID+ | Имя: Эйдан Монтгомери (Aiden Montgomery) Необходимая информация
|
В корпорации умеют писать так:
All the right things in all the wrong places
Someday, we’re going down
They’ve got all the right moves and all the wrong faces
Someday, we’re going downВсегда легче найти виноватого, чем хоть на секунду усомниться в своей правоте. Каждая из граней этой истории могла блестеть по своему красиво и грустно, нужно было только знать, какие слова ты выделишь в своей речи особенно ярко, чтобы они подействовали так, как ты планируешь.
Стены комнаты сдавливали в попытке раздавить лишь первые несколько секунд, упоминание имени самой ненавистной женщины на свете, пробуждал внутри
18:33:11
говорящей колкий комок боли. Боль впивалась во все органы, впивалась в кожу изнутри, словно пытаясь сквозь множество ран вырваться наружу, но никогда ей этого не удавалось в той мере, чтобы Элис излечилась от нее окончательно. Пальцы левой руки сжали подлокотник кресла, в котором сидела. Стены отодвинулись ровно настолько, что серое сентябрьское небо и огромный комплекс, принадлежащий корпорации Амбрелла на окраине Осаки, снова предстал перед глазами. Время перевело стрелки и на дворе, вновь, наступил сентябрь 2017 года.Ольга Андреевна Уразова была незаменимым исследователем в области генной инженерии, хотя если речь заходила о любой деятельности проводимой в стенах корпорации, эта женщина прикладывала свою руку даже там, где в принципе никто не ожидал от нее каких-либо знаний. Незамужняя, приданная работе женщина в самом расцвете сил никак не тянула на затворницу в стенах лаборатории, но в век высоких технологий, когда Амбрелла захватывает все более обширные территории во всех областях, жертвовали не только своей свободой, многие отдавали собственную жизнь за науку. Родители Элис отдали жизнь в попытке защитить свою дочь от Ольги, но о подобном знали не многие. Эрик и Джослин работали в стенах корпорации в далеком 2000 году, состояли в группе исследователей под руководством госпожи Уразовой. В 2003 году, они расписались, а уже в 2005 году молодая семья подала заявление с просьбой покинуть стены исследовательского центра в связи с беременностью Джослин. Начиналась новая жизнь вдали от пробирок и бессонных ночей в стенах лаборатории.
Зимой 2008 года, в стенах исследовательского центра в компании с Ольгой появилась маленькая девочка. На стол руководителей центра ложится подробно расписанный проект под названием «Элис». В связи с гибелью родителей, опекуном маленькой трехлетней девочки становится Уразова. Проект был одобрен, но не так скоро как требовалось и только приближенные к Уразовой люди, знали, что первая фаза проекта была начата еще во времена, когда о беременности Джослин только стало известно.Небольшая комнатка слабо тянула на детскую, скорее на камеру временного содержания или на палату с особо буйным пациентом. Где-то под потолком тихо шелестел кондиционер, делая воздух внутри помещения не таким спертым и тяжелым. Кровать была аккуратно застелена, а за окном при легком ветре покачивались ветки ивы, с которых изредка осыпались капли дождя. Находиться в стенах комнаты было легче именно из-за пейзажа за окном и ничего удивительного в том, что тот был нереальным, не было. Корпорация вкладывала в строительство своих центров очень много денег, обеспечивая сотрудникам полный комфорт. Ведь работать под землей намного легче, если видишь за окном город и небоскребы того же Нью-Йорка. Совсем крохотный глазок камеры выдавал себя где-то под потолком подмигивая красным огоньком. Цветная картинка передавалась сразу на несколько компьютеров в центральном помещение, за происходящим на экране попеременно следили люди в белых халатах и один охранник. Ничего не менялось вот уже час. Светловолосая девочка в полосатой пижаме, сидела спиной к камере за столом, что стоял в центре комнаты. Книга с основами механики была раскрыта, но страница не перелистывалась, никто из наблюдающих этого не видел и в пылу азарта то и дело звучали разные предположения касаемые происходящего.
- Может она уснула?
- Нет, наверное, читает сквозь страницы, ведь у нее такие возможности после вводимых и тестируемых на ней препаратов.
- Никто не желает пончиков?
Элис склонялась над книгой, подперев обеими руками подбородок. Ее серый и внимательный взгляд блуждал от строчки к строчке. Заданием на сегодняшний вечер было пересказать четыре параграфа Ольге, пересказать, не добавляя ничего от себя, не исключая мелочей указанных в тексте. Зная Ольгу, требовалось еще и как следует изучить схемы, мелькающие в ходе прочтения текста. Уразовой не стоило особого труда попросить изобразить что-то из книги
на доске. Когда тебе всего одиннадцать очень трудно воспринимается кинематика твердого тела, но когда на тебя возлагаются большие надежды, а сама ты являешь объектом многочисленных исследований, не смотря на столь юный возраст, даже изучение физических основ механики кажется песчинкой в море требований предъявляемых тебе. Элис показывала неплохой результат, Элис удивляла, но с каждым разом этого было мало. Ольга испытывала нечем неутолимый голод, достичь в разработке проекта самой высокой точки. Достичь самой вершины, слабо представляя, где там может находиться. Элис говорили, что она необыкновенный ребенок, ребенок будущего, но никто и никогда не ставил перед собой задачу показать во всех красках, что значит быть ребенком на самом деле.
Мягко щелкнул дверной замок. Ключ поворачивался медленно. Ольга. Так делала только Ольга, словно боялась потревожить Элис и отвлечь ее от занятий. Девочка даже не шелохнулась, шуршание ставней за окном тоже не произвело на нее впечатления, картинка с веткой ивы сменилась на большое ромашковое поле, залитое солнечным светом.
- Взгляни Элис, Мы привели тебе подругу. Вы подружитесь. – Голос Ольги Уразовой звучал на удивление мягко и спокойно, точно голос родной матери, которая действительно рада за своего ребенка, ведь у него появится настоящий друг. Мы непременно подружимся. Ольга сделает для этого все и даже больше. Мысль проскользнула точно тень, едва ли позволяя себя осознать полностью, это не было прямым приказом, но выдрессированная точно собака Павлова девочка, прекрасно помнила каждый момент с наказанием, если она делала что-то не так, как того просила Ольга. Правая ладонь плавно опустила от подбородка к страницам в книге, а указательный палец замер на той строке, которую читала. Серые глаза переместились в сторону дверей и Элис, наконец-то увидела невысокую в белом халате Ольгу и стоящую рядом с ней темноволосую девочку. Уразова мягко сжимала пальцами плечо гостьи и улыбалась Элис, но взгляд женщины оставался пустым и безразличным. Пересилив давящую на плечи тишину, нарушаемую разве что шуршанием лопастей вентилятора где-то за решеткой в потолке, малышка шагнула к столу и вытянула вперед крохотную ладошку. На безымянном пальчике блеснуло колечко.
- Ада. – Ей не больше десяти. А Элис уже одиннадцать. Этим летом она стала, по словам Ольги совсем взрослой. И вот, впервые за все время, ей привели кого-то «для дружбы». Серые глаза словно пытались прожечь Аду. Светлые брови сдвинулись к переносице, а сама Элис идеально держа осанку, продолжала глядеть в глаза новой подруги, совершенно не реагируя на протянутую ладонь.
- Элис, это некрасиво. Представься. – с легким нажимом, произнесла Ольга, пряча свои руки в карманы белого халата.
- Я – Элис. Ольга моя мама, – произнесла девочка, фразу сразу же, как ей дали на это разрешение. На губах Уразовой промелькнула легкая тень улыбки, и она поспешно покинула комнату, закрывая дверь на ключ. Элис вытянула свою ладонь вперед, теряя строчки в книге, и слегка сжала своей прохладной ладонью теплые пальцы малышки.
И так:
Игры в «переглядки» между Голдом и фон Хорст заставляли хмуриться еще больше, всем своим видом показывая недовольство, коим была преисполнена Монтгомери. Она ненавидела, когда тянут время, когда собираются с мыслями, неуверенно выдавая слово за словом, будто сами не знают, о чем ведут речь. Именно такой и отпечаталась в сознании Алессы Вероника, проводившая третье по счету собрание после вступления в должность – немного растерянная, немного взволнованная и абсолютно не понимающая, с чего стоит начать. Такие собрания оканчивались тем, что Монтгомери первая вскакивала с места и уходила, не оборачиваясь, дабы потратить свое время на что-то более полезное. Она не любила фон Хорст и лишь из уважения не высказывала ей в лицо то, что думает на самом деле; кстати, мнения своего не изменила и после ряда успешных преобразований в корпорации – пусть работникам стало легче дышать, Алесса отказывалась видеть в этом заслуги Вероники, так как та все равно оставалась для нее маленькой девочкой.
И сейчас у Монтгомери и в мыслях не было, что речь пойдет о чем-то действительно… Судьбоносном?[audio]http://pleer.com/tracks/5404427UTrS[/audio]
- Входите, Алесса. – привыкшая в любой фразе Голда слышать приказ, женщина тут же сдвинулась с места, проходят через почти весь кабинет к креслу, услужливо освобожденному для нее. Щелчок ключа в замочной скважине заставил все-таки посмотреть на мужчину, пытаясь отыскать на его лице причину этого, если так можно выразиться, собрания. Но ответов не последовало, ровно как и фон Хорст не торопилась перейти к делу (едва ли протянутый бокал виски можно отнести к части рабочей беседы). Алесса покрутила в руке бокал, но пригубить напиток не осмелилась, соблюдая установленные правила – никакого алкоголя в рабочее время. Ее все еще не посетило предчувствие чего-то дурного – то ли природный иммунитет к стрессам, то ли обычная наивность.
– Это наработки вашего мужа, его досье, - ходила вокруг да около начальница, будто стояла перед холодным озером и боялась окунуться в воду. Алесса приняла папку, хмуро сводя брови.
- Едва ли там будет что-то, чего я не знаю, - абсолютно не заинтересованно отозвалась женщина, откладывая папку и поднося к губам бокал с виски. Буквально мгновение, и горло бы обжег горький дубовый вкус, но…
- Алесса, Эйдан погиб этим утром, - обожгли уши слова, рассекшие воздух подобно тому, как плеть рассекает кожу на спине провинившегося. Бокал застыл в миллиметре от приоткрытых губ, а затем рука, держащая его, опустилась, отставляя стекло туда же, где уже покоилась серая папка. Первая мысль – отвратительная штука, Алистер, даже для такого, как ты, - естественно, не была озвучена. Женщина встала из кресла, за три шага сократив расстояние между ней и Голдом, и заглянула в его глаза, которые тот очень вовремя прикрыл, изображая на лице сожаление. –Несчастный случай в лаборатории. Мне жаль.
Прищурившись, Алесса так и застыла подле Алистера, переводя взгляд с него на фон Хорст, пребывающую в абсолютной растерянности, и назад.
- Ч-ч-то? – выжимая из себя по букве, выдала женщина, по-ребячески отказываясь верить услышанному. Это было НЕ СМЕШНО. И будь это правдой, в которую Алесса поверит, лишь увидев собственным глазами, она никогда не поймет и не простит Голду такой невозмутимой интонации, будто он оглашает список задач на новый рабочий день или сетует на погоду, из-за которой отменили его рейс до Лондона. Это было СЛИШКОМ неестественно.
Никто не торопился продолжать разговор. Зло прорычав что-то, Алесса бросилась к двери, поворачивая оставленный в замке ключ и резко распахивая ее, вылетает в коридор, где скидывает с руки халат, судорожно нажимает на кнопку вызова лифта, выискивая в кармане пиджака карту доступа, открывающую двери в стенах корпорации.
Этаж, второй…
- Мэм, вам туда нельзя, - хмурый мужчина, одетый как и положено, в белый халат, возник перед Алессой, как только та показалась из-за угла, выйдя на «финишную прямую» до лабораторий, которые знала как свои пять пальцев, несмотря на то, что не работала здесь. Едкий дым мешал дышать, от него слезились глаза (и пока еще причиной был только дым, хотя сам факт его наличия не обнадеживал) и хотелось кашлять.
- Отойди, - грубо бросила женщина, отпихнув не очень-то и уверенного в своих словах сотрудника, который лишь испуганно проводил ее взглядом и судорожно начала искать в толпе кого-то, кто смог бы остановить несущуюся, как локомотив, Алессу.
Нужно ли говорить, что с каждым шагом было все труднее и труднее поднять глаза и увидеть, что же ждет впереди?...
Ее напрягали люди, мешающие пройти, напрягали испуганные взгляды, шепот за спиной, а когда наконец она увидела… Увидела ЗАКРЫТЫЕ двери, за которыми кусачие гребешки огня, освещали обесточенную часть коридора. С округлившимися от ужаса глазами, распихивая всех, кто мешался, локтями, рвалась Алесса подойти настолько близко, насколько сможет; рвалась дернуть за ручку, выбить стекло, увидеть что ТАМ НЕТ ЕЕ ЭЙДАНА, что он успел выйти, он жив, он…
- Пустите!!! – яростно кричала она, взмахивая руками и осыпая двух сотрудников, схвативших ее и не дающих пройти дальше, градом ударов; одному досталось больше – ее локоть четко угодил промеж глаз, и парень скорчился от боли в переносице. Слезы, которые больше не было сил сдерживать, стекали по щекам, неприятно щекоча кожу, вся тяжесть от осознания слов, сказанных Голдом, водопадом обрушилась на Монтгомери.
По узкому коридору пронесся истошный вопль, после которого женщина медленно и бессильно упала на колени. В ее глазах отражались языки пламени, видневшиеся за бронированным стеклом двери, задраенной наглухо и отрезавшей путь для спасения тех, кто, быть может, имел возможность выбраться. Она обхватила себя руками, качаясь из стороны в сторону и роняя никому не нужные слезы, а единственным желанием сейчас было войти в этот огонь и сгореть заживо, ощущая каждой клеткой своего тела ту же боль, которую испытал ее муж, словно ритуал самосожжения искупил бы все ее грехи. Наклоняясь так низко, что лоб едва ли не касался холодного плиточного пола, душила в себе ужасный рев, захлебывалась истерикой, сжимала под пальцами бледную кожу рук, оставляя множество кровоподтеков, наказывая себя снова и снова. Еще чуть-чуть и упала бы прямо здесь, свернувшись в комок, словно младенец, обреченный на смерть будучи не рожденным, но в последний момент чьи-то сильные руки подхватили ее под руки, поднимая вверх так резко, что из груди вырвалось восклицание, а губы жадно хватали отравленный гарью воздух. Слипшиеся в комок от слез ресницы с трудом приоткрылись, демонстрируя воспаленные, покрытые густой сеткой капилляров глаза.
- Почему?...
Почему сегодня?
Почему он?
Почему ты здесь?
Почему помог встать?
Полные мольбы глаза, которые сейчас были похожи цветом на грозовое небо, налившееся свинцом, обратили свой взор к тому, кто не умел читать мысли, но все равно знал ответы на любой, какой бы вопрос не задала ему Алесса. Но не дождавшись ответа, она отвела скорее взгляд, пряча его в складки пиджака, зарываясь лицом все глубже, хватаясь за отвороты рубашки и прижимаясь все ближе к мужскому телу. Она боялась увидеть, как Алистер Голд не упустит шанса продемонстрировать еще раз свое бессердечие, поэтому жадно упивалась возможностью скрыться от ужасов, которые ждали ее, стоит только открыть глаза.
Я не успела прийти посмотреть на то, как ты прощаешься со мной.
- Не успела…
Мы Вас
День прошел как обычно. Этелберт пришел, отметился о появлении, стянул пальто и почти ползком отправился к "могильник", как он про себя называл отдел судмедэкспертов. Повесил пальто на верного скелета - память о студенчестве, закончившемся совсем недавно - привычно испугался, когда завернутая в простыню наподобие мумии Чарли поднялась с места, которое обычно занимают разной степени поношенности трупы, и привычно занял свое место. Казалось бы, прошло всего-ничего времени с его выпуска и зачисления в штат Департамента, а уже освоился.
Лучше так, чем опять выслушивать речи нового муженька матери о том, что я зазнавшийся нахлебник. Именно его слова заставили меня покинуть уютный Лос-Анджелес, своих приятелей и жизнь, сплошь состоящую из развлечений да веселья, и отправиться в холодный и чужой Нью-Йорк. В прошлый раз я был здесь в конце декабря. Вместе с друзьями посещал Большое Яблоко, с целью славно «оторваться» на рождественские праздники. Каким-то образом нас занесло на студенческую вечеринку, от которой мы отходили вплоть до 29 декабря, а в последние дни старого года отправились гулять по Нью-Йорку, где ко мне и привязался этот мужчина из Universal Music Group. Изначально, я не воспринял его предложение «пройти прослушивание» всерьез и вернулся в L.A., оставив визитку Рида в кармане джинсов, но недавние события заставили меня по-другому взглянуть на ситуацию.
Я жду тебя здесь каждый день, но ты не приходишь. Знаешь, я давно уже не злюсь (если опустить тот факт, что я вообще ничего не чувствую), но порой становится невыносимо тоскливо. Да, я помню какого это – ждать кого-то, кто далеко от тебя и, вероятно, вернется не скоро. И не нужно – между нами пролегла двойная сплошная, цена за пересечение которой будет слишком высока, и от этого долгожданное воссоединение не станет столь… Волнительным? Приятным? Тебе нужно жить. Теперь – просто обязан, всем чертям на зло, всем врагам и завистникам. Слышишь, живи! У меня есть свои заботы. Свое бремя, например – ждать. 
Побороть ложь, раз уж она воцарилась где-то между тобой и близким тебе человеком не так просто – и Софи, как никто может понять свою дочь, которая уже в столь юном возрасте сумела запутаться во лжи. Ирония судьбы, не иначе – еще задолго до появления на свет маленькой принцессы, ее матери приходилось «вешать лапшу на уши» своему брату, Леону, утверждая, как же сильно она занята учебой и зубрешкой. Конечно же, все это время Софи коротала больше в компании Люка, и тут не обходилось без длительных отвлечений от учебы в объятиях друг друга. Переступить черту и отважиться сказать правду в глаза тому, кто может в тебе разочароваться – действительно очень трудно. Иногда, Софи все еще, кажется, что Габриель так и не смог понять ее увлечение до конца – в ином случае, тогда его отношение к Люку было не столь прохладным? Как бы то ни было, но Оливка и так уже сделала много – она отважилась открыться своей матери, которая изо всех сил старается не только понять свое беспокойное чадо, но и помочь найти выход из ситуации.
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
== 
== 
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
= 
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
=
